Gartner: Государство и бизнес движутся к цифровой эре
ПЛАС: Вы утверждаете, что переход от электронного к цифровому правительству неизбежен. Вместе с тем два этих формата различны по своим функциям: означает ли предстоящая трансформация то, что e-government cправилось со своими задачами, а новые вызовы ему попросту не под силу?
А. Ди Майо: Сходство двух перечисленных G2C-форм в том, что у них есть общая главная цель – сделать правительство более эффективным, более ориентированным на запросы граждан. В то время как главное различие между ними заключается в перспективах каждой из форм.
Для многих из нас электронное правительство определяется качеством сервиса, которое оно обеспечивает, и набором технологий, которые делают эти сервисы осязаемыми, простыми, быстро интегрируемыми и прозрачными. Цифровое же правительство в большей степени ориентировано не на сервисы, а на информацию. Ключевая функция специалистов по управлению существующими ресурсами состоит в том, чтобы, используя данные, влиять на ту или иную ситуацию, параллельно преобразовывая имеющиеся ресурсы. Я могу привести наиболее простой пример – если люди будут многократно предоставлять свои данные, обновлять их в режиме онлайн, даже если их об этом не просили, цифровой формат взаимоотношений «правительство – население» даст первые ростки. В этом ключе сервис даже не вторичен, он вообще вне интересов, главное – данные, которые должны предоставить люди.
Следующим уровнем станет анализ этих данных, их сопоставление, и поиск новых сервисов, которые на сегодняшний день пока не существуют. Наиболее интересным мне представляется то, что буквально на глазах происходит переход от активно реагирующего на ваши запросы и вызовы правительства к правительству, способному предвидеть какие-то вещи, события, о которых сегодня даже не думают. Речь идет не о реакции на факт потери вами работы или поиске причин, по которым вы стали жертвой преступления, а о механизме, который поможет всего этого избежать.
[caption id="attachment_384298" align="alignright" width="336"] Наиболее важные вопросы – как государство распорядится поступающими данными, насколько они качественные, насколько высока степень обеспечения их безопасности и какова степень зрелости правительства в этом вопросе[/caption]
ПЛАС: Есть ли сегодня примеры функционирования цифрового правительства, пусть даже в зачаточном состоянии?
А. Ди Майо: Вероятно, такие примеры уже существуют. По крайней мере сегодня во многих странах люди сталкиваются с решением чрезвычайно серьезных проблем. В том случае, если государственным органам власти удается предупредить их возникновение или развитие, безусловно, мы имеем дело с цифровым правительством. Причем совершенно неважно, о какой сфере идет речь – политика, дефицит ресурсов, плохая работа сервисных служб. Возникает коллизия, когда проблему невозможно решить иным путем, кроме как искать новые, нестандартные методы, брать на себя смелость и, в каком-то смысле, риск справиться, например, с безработицей, осуществить выплату пособий, обеспечить безопасность детей. То есть взгляд на информацию с точки зрения предупреждения развития проблемы – первый признак действия цифрового правительства.
ПЛАС: Какие риски возникают при использовании цифровых технологий правительственными организациями, и есть ли возможность избежать подобного столкновения?
А. Ди Майо: Наиболее важные здесь вопросы – как государство распорядится поступающими данными, насколько они качественные, насколько высока степень обеспечения их безопасности и какова степень зрелости правительства в этом вопросе. Другой аспект – риск-менеджмент. Если вы стараетесь использовать данные максимально эффективно, вы должны определить величину соответствующего риска. Стоит заметить, что случаи, когда государство обладает высочайшей квалификацией в сфере управления рисками, если, конечно, это не касается армии или полиции, крайне редки. Чаще мы имеем дело с некой коллизией, столкновением двух позиций, одна из которых – «я ничего не буду делать из-за опасности возникновения риска», а другая – «я сделаю это, понимая степень риска, которому подвергаю себя, и предприму все возможное, чтобы этот риск либо устранить, либо минимизировать». Наименее сложный вопрос здесь – наличие технических навыков решения проблемы. Гораздо более проблематичный – есть ли у государства навыки так называемого «цифрового лидерства». У многих людей в бизнесе есть понимание – как использовать цифровые данные и технологии для решения конкретной проблемы. Что же касается государства, главным препятствием здесь может оказаться следующий привычный алгоритм – если проблема велика, люди сами решат, как с ней справиться.
ПЛАС: Нередко использование интернет-технологий правительственными организациями в США считают чуть ли не образцом для многих стран мира. Но все ли звенья в цепочке «государство – граждане» в США можно назвать эффективно работающими?
А. Ди Майо: Лично я вообще не считаю, что digital government в США можно брать за образец. Единственное их преимущество в том, что именно в США был в свое время изобретен интернет, а технологический уровень американских компаний выше, чем где-либо. В остальном технологии digital в государственном секторе там не более совершенны, чем во многих других развитых странах мира. Это объясняется, во-первых, огромной страновой территорией с сотнями городов. Кроме того, в США три или четыре правительственных уровня. И процесс принятия некоего унифицированного решения, как и его реализации, в целом осложняется именно по этой причине. Обратным примером может служить гораздо более «компактная» Дания, где гораздо проще реализовать конкретное решение на уровне страны.
ПЛАС: Социальные сети считаются приватным каналом коммуникации. Тем не менее есть точка зрения, что государству стоило бы активнее использовать сети для обратной связи. Есть ли будущее у такой идеи?
А. Ди Майо: С формальной точки зрения у госсектора здесь могут возникнуть определенные сложности. Мы знаем примеры активного использования соцсетей в период проведения политических кампаний. Если речь заходит о предоставлении каких-либо сервисов населению, все выглядит вполне понятным и реализуемым. Ведь теоретически государство может задуматься: если люди проводят уйму времени в Facebook, почему бы мне не стать одним из участников коммуникативного процесса. Обратной стороной процесса может быть нежелание людей видеть присутствие органов государственной власти на Facebook. Будут ли они при этом чувствовать себя в достаточной степени свободными, не окажутся ли под пристальным «государевым оком»? Такие вопросы большинство пользователей соцсетей точно бы себе задали.
[caption id="attachment_384300" align="alignright" width="336"] Теоретически государство может задуматься: если люди проводят уйму времени в Facebook, почему бы мне не стать одним из участников
коммуникативного процесса[/caption]
Другое дело, если государство использует соцсети в случае каких-то драматических событий, как, например, во время наводнения в австралийском Квинсленде в 2016 году. Чтобы найти пропавших людей, полиции пришлось обратиться к аудитории Твиттера. Думаю, что информация, касающаяся личной безопасности или трудоустройства людей, для общества, мягко говоря, важнее присутствия в соцсети госсектора.
В целом здесь все понятно, а вот как быть с государственными служащими? Могут ли они использовать соцсети – канал межличностного формата? Вопрос весьма непростой – насколько допустимо или даже необходимо вступать в контакт с пользователями сетей государственному служащему, будь то учитель, социальный работник или врач? Безусловно, в использовании соцсетей существуют широкие возможности, но в то же время этот потенциал ограничен правовыми и этическими нормами. Кроме того, нельзя сбрасывать со счетов и запрет для госслужащих на подобного рода контакты. Есть немало примеров, когда они имели место, причем по вполне резонным причинам, но, кроме обвинений в неправомерных действиях, госслужащим такое общение ничего не принесло.
ПЛАС: Некоторые аналитики предлагают сделать блокчейн-технологии инструментом для использования цифрового правительства. Якобы их преимущества на сегодняшний день серьезно недооценены. Разделяете ли вы эту точку зрения?
А Ди Майо: Это очень непростой вопрос. Один из наших клиентов, зайдя на сайт компании и прочитав о возможности использования технологии государством или нотариатом, прокомментировал, что там, где есть почва для коррупции, блокчейн мог бы сыграть роль настоящей панацеи. Но я по-прежнему предупреждаю людей от принятия поспешных решений в отношении блокчейн-технологии – ей нужно дать время созреть, прежде чем эту технологию могло бы использовать государство или тот же нотариат. Я бы выждал пару лет, к этому времени появятся какие-то пилотные проекты, и все станет более-менее понятно. А пока я воздержался бы от каких-то активных действий в этой области, чтобы технология смогла пройти проверку в глобальном масштабе.
ПЛАС: Согласны ли вы с тем, что облачные технологии не всеми воспринимаются однозначно, несмотря на то, что правительственные организации уже не первый год их используют?
А. Ди Майо: Действительно, здесь существует две позиции. Кто-то вынужденно прибегает к созданию облачных технологий, потому что не доверяет разработкам зарубежных компаний. Есть страны, которые смотрят на облачные технологии лишь как на товар. Вместе с тем им необходимо убедиться в безопасности такого рода решений. С этой точки зрения максимальные усилия должны быть направлены на создание разветвленной инфраструктуры, в том числе для криптографической защиты информации. Точно так же после изобретения телефона его использование стало продуктом – прокладывались линии, выпускались разные модели аппаратов. Программное обеспечение сегодня также стало товаром. Главное, чтобы товаром не становились данные моей компании, извлеченные из «облака»!
ПЛАС: Каким образом развитие бизнес-технологий будет влиять на изменение алгоритма взаимодействия G2B?
А. Ди Майо: Во-первых, все коммерческие структуры так или иначе будут взаимодействовать с государством. Им приходится это делать по целому ряду известных причин. Тем не менее здесь проявляется очень интересная закономерность. Поскольку развитие бизнеса протекает все стремительнее, государству не остается ничего другого, кроме как соответствовать этому ускорению, не только быстро вникая в происходящие бизнес-процессы, но и адекватно реагируя на запросы делового сообщества. Это касается не только получения разрешения на открытие компании, увеличения или сокращения каких-либо налогов. Речь идет об огромном количестве вопросов, которые необходимо решать. Другая тема – насколько успешно государство сможет использовать бизнес-технологии для реализации классических управленческих функций. Например, компании борются за максимальные успехи в обслуживании клиентов, а банки конкурируют с другими банками. Процентная ставка примерно одинакова у всех. Единственный путь привлечь клиента – предложить ему лучший сервис. Государство вряд ли можно поставить в один ряд с такими компаниями, поскольку оно работает не в конкурентной среде. Но оно может пойти следующим путем. Вместо того чтобы тратить гигантские средства на создание лучших условий, государство может сказать, например, – «пусть за меня это сделает банк». Таким образом, правительственные организации, в принципе, работают в одних и тех же парадигмах, их цель – дать населению набор определенных сервисов высокого качества, но если есть возможность это сделать за счет бизнеса – почему бы нет? Если речь идет о цифровизации, коммерческим компаниям, выполняющим социальные функции, со стороны государства может быть оказана определенная информационная поддержка в обмен на «лояльность» к запросам общества. Но как бы то ни было, и бизнес и правительства вместе двигаются в сторону цифровой эры.
ПЛАС: Одним из главных трендов «цифровизации», будь то на государственном уровне или в бизнесе, является более высокая открытость таких систем к внешним воздействиям. Здесь возникает противоречие – чем доступнее данные в сети, тем выше должен быть уровень безопасности со всеми вытекающими последствиями, в том числе и финансовыми.
А. Ди Майо: Вы правы, здесь есть конфликт интересов. Чтобы максимально обеспечить безопасность, вам не следует делиться какой-либо информацией. С этой точки зрения, пожалуй, самый оптимальный вариант – занести данные на бумагу и положить все это в сейф на глубину 30 метров под землей. Но в таком случае как пользоваться хранимыми таким способом данными? Современному обществу предстоит найти золотую середину, некий баланс в выборе между стоимостью обеспечения безопасности и необходимостью, а в конечном итоге, ценностью ее распространения. Вопрос – «а насколько оправдан риск публичного доступа к информации?» – отнюдь не философский. Повторю то, что я уже однажды сказал, – по-прежнему самым слабым звеном этой цепочки является риск-менеджмент. Каждый, кто вовлечен в эту сферу, должен уметь правильно детерминировать – насколько степень риска соотносится с ценностью распространяемой информации, иными словами – в какую сумму обойдутся для меня инвестиции в снижение этого риска. Если риск превысит ценность информации, в этом случае о публичном характере данных стоит забыть. В то же время отсутствие риска означает – я не получу абсолютно никакой ценности от этой информации. Таким образом, тремя ключевыми компонентами здесь являются: ценность, риск и стоимость. Каждый раз, делая доступной ту или иную информацию, необходимо проверять баланс безопасности и ценности каждого фрагмента, которым ты делишься.