13 декабря 2021, 14:50
Количество просмотров 787

Легитимизация цифровых активов. Второй подход – новое видение?

Скоро исполнится год с начала действия Федерального закона №259-ФЗ «О цифровых финансовых активах, цифровой валюте и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (далее —  закон о ЦФА). Ведущая колонки «Законодательство» Алия Юсупова, руководитель Комитета по правовым вопросам Ассоциации «Финансовые инновации», ведущий эксперт Центра цифровой экономики и финансовых инноваций МГИМО, анализирует те изменения, которые произошли в реальности, а также причины, по которым ряд планируемых шагов так и остались на бумаге.
Легитимизация цифровых активов. Второй подход – новое видение?

Прежде всего стоит отметить, что на момент подготовки настоящего материала не удалось найти сведений ни об одном операторе информационной системы, в которой осуществляется выпуск цифровых финансовых активов, включенном в реестр операторов информационных систем, что показательно уже само по себе.

Более того, нельзя забывать, что в соответствии со статьей 14 закона о ЦФА организация выпуска и (или) выпуск, а также организация обращения цифровой валюты в Российской Федерации регулируются в соответствии с федеральными законами. Однако ни один (!) из подобных специальных федеральных законов до настоящего времени принят не был.

В сложившейся ситуации речь даже зашла о создании в Госдуме отдельной рабочей группы по регулированию обращения биткоина. Полагаем, что такой поворот событий свидетельствует: ни концепция правового регулирования криптовалют, ни концепция правового регулирования недавно спроектированной на уровне федерального законодательства так называемой цифровой валюты до сих пор не выработаны.

Столь глубокая правовая неопределенность представляется неприемлемой для бизнеса.

При этом регулятор в лице Банка России не устает напоминать о рисках, сопряженных с покупкой криптовалюты, и предпринимает активные шаги в направлении ограничения денежного потока в сторону криптобирж с тем, чтобы снизить риск необдуманных покупок.

Таким образом, он последовательно придерживается сформированного тренда на запрет, несмотря на то что в условиях правового вакуума такой тренд выглядит не вполне обоснованным, — ведь сам объект запрета еще не прошел правовую квалификацию и не урегулирован законодательными нормами.

Например, в законе о ЦФА содержится следующее определение цифровой валюты: «Цифровой валютой признается совокупность электронных данных (цифрового кода или обозначения), содержащихся в информационной системе, которые предлагаются и (или) могут быть приняты в качестве средства платежа, не являющегося денежной единицей Российской Федерации, денежной единицей иностранного государства и (или) международной денежной или расчетной единицей…»

В контексте закона о ЦФА, а также норм ГК РФ и концепции цифрового руб ля (который, судя по всему, «цифровой валютой» не является) такое определение представляется внесистемным, легитимизирующим некое условное образование, а граница между «цифровой валютой» и криптовалютой, на наш взгляд, выглядит достаточно размытой. И закон 259-ФЗ ситуацию не проясняет.

В то же время отсутствие законодательных актов, на которые ссылается закон о ЦФА, а также обозначенный в нем барьер между денежной/расчетной единицей и средством платежа в совокупности свидетельствуют о том, что позиция законодателя по регулированию криптовалют, в настоящий момент основывающаяся большей частью на запретах и опасениях, отнюдь не нацелена на интеграцию криптоактивов в существующую систему правоотношений. А текущий вариант регулирования кажется весьма далеким от изначально объявленной цели.

Кроме того, существует вполне конкретный риск, что, начав с запрета не до конца определенных отношений, как следствие, в дальнейшем мы можем столкнуться с таким же произвольным правоприменением.

Все вышеизложенное представляется мощным фактором сдерживания расчетов в уже получившей правовое развитие цифровой среде.

К примеру, статья 309 ГК РФ содержит указание на смарт-контракты, определяя соответствующий порядок исполнения сделки и закрепляя его в гражданском обороте. Но для работы смарт-контракта необходимо встречное предоставление, связанное с программным обеспечением — смарт-контрактом. В качестве встречного предоставления при соответствующем благоприятном законодательном решении здесь, очевидно, могли бы рассматриваться цифровые валюты и/или криптовалюты.

Однако ввиду отсутствия такого решения встречное предоставление при расчетах по «самоисполняемой» сделке зачастую оказывается за пределами смарт-контракта. Это означает, что для исполнении сделки с использованием информационных технологий денежные средства должны быть заблокированы во внешней информационной системе до наступления определенных обстоятельств. Но де-юре заявленный в статье 309 ГК РФ способ исполнения сделки не меняет режима банковских счетов и не отменяет возможных арестов и иных ограничений.

Конечно, само по себе урегулирование смарт-контракта в ГК — это безусловный шаг вперед на пути к цифровизации. Но, принимая во внимание вышеизложенное, хотелось бы видеть больше логической завершенности в законодательной мысли. В нашем примере отсутствие соответствующего специального режима у счетов, связанных с работой смарт-контракта, может препятствовать автоматическому исполнению сделки, что, в свою очередь, сведет на нет все процессные преимущества его использования.

Таким образом, представляется необходимым именно системное правовое освоение так называемых цифровых валют или криптовалют. На наш взгляд, только комплексный подход к их правовому регулированию способен обеспечить дальнейшее сбалансированное развитие цифровизации.

Рубрика:
{}

PLUSworld в соцсетях:
telegram
vk
dzen
youtube