Руслан Бекетаев: «Мы стоим на пороге 4-й технологической революции»

ПЛАС: Как, на ваш взгляд, изменила платежный рынок Казахстана пандемия? Какие основные тенденции здесь можно выделить, в том числе как трансформировались потребности клиентов?

Р. Бекетаев: Безусловно, произошел значительный сдвиг в сторону цифровизации. И это уже необратимая тенденция — та реальность, которую мы должны принять. Пандемия существенно изменила представление о рынке безналичных платежей. Так, сегодня мы наблюдаем увеличение доли безналичных платежей в странах ЕАЭС. Например, в Казахстане этот показатель вырос c 51% в 2020 году до 75% в 2021-м.

COVID 19 также дал стимул для развития исследований цифровой валюты центральных банков (ЦВЦБ). Согласно данным Банка международных расчетов, 55 из 65 центральных банков стран, участвовавших в опросе, проводят исследования в сфере цифровой валюты. Уже 39 стран тестируют технологии, а девять уже реализуют пилотные проекты по внедрению цифровых валют.

Проекты по внедрению цифровых валют находятся в активной стадии и в странах ЕАЭС. Так, в 2020 году Банк России опубликовал доклад «Цифровой рубль», а в мае 2021 года Национальным Банком Республики Казахстан представлен доклад «Цифровой тенге». Цифровые валюты центральных банков могут стать эффективным инструментом для ускоренного проведения трансграничных платежей, тем самым оказав стимулирующий эффект на увеличение объемов торговли в рамках Союза.

ПЛАС: Ряд центральных банков стран Евразийского пространства уже близки к реализации цифровой валюты. Видите ли вы какие-либо угрозы экономического характера или иные факторы, способные оказать критическое влияние на экономику наших государств, при внедрении и реализации в полном объеме проектов тех же цифрового рубля и цифрового тенге?

Р. Бекетаев: Мы уже пережили три технологические революции. И на каждом технологическом этапе были свои сомнения. К примеру, ряд скептиков видели некие угрозы и вызовы в паровом двигателе, поскольку считали, что эта технология лишит экономику рабочих мест. Но общество смогло преодолеть эти сомнения. В целом история развития человечества показывает, что технологии являются инструментами, и ключевым является способ их применения.

Сегодня мы стоим на пороге четвертой технологической революции, наряду с этим внедрение цифровых валют ведет к серьезной трансформации потребительского поведения населения, в которое «третья форма денег», безусловно, внесет свои коррективы. При этом важно учесть и тот факт, что при внедрении такого проекта могут возникнуть новые риски, связанные с кибербезопасностью и защитой конфиденциальных данных.

При этом очень важно провести пилотные проекты не только с целью анализа модели использования цифровой валюты. Необходимо посмотреть, как будет выстраиваться инфраструктурная цепочка от открытия электронного кошелька до решения вопросов, связанных с противодействием отмыванию денег и финансированию терроризма. Регуляторам, безусловно, придется провести серьезную работу по созданию контрольных процедур и инструментов правового сопровождения оборота цифровых валют. Я со своей стороны, как человек, который отвечает за наднациональное законодательство, считаю, что цифровые валюты могут оказать существенное влияние на формирование приоритетов в платежной индустрии; трансформацию банковского бизнеса; внедрение новых бизнес-моделей и экономику платежных экосистем. Над решением всех этих вопросов мы сегодня и работаем в рамках Евразийской экономической комиссии.

ПЛАС: Сегодня мы наблюдаем активные процессы поглощения — либо банками финтех-компаний, либо, наоборот, банков — крупными финтех-структурами. Видите ли вы в происходящей тотальной цифровизации какие-либо различия в подходах, практикуемых участниками рынков наших государств?

Р. Бекетаев: Очень хороший вопрос. Я работаю со всеми пятью государствами ЕАЭС, и мы в Комиссии уже начали работу по сравнительному анализу цифровизации финансового сектора Союза. Отмечу лишь, что в Российской Федерации и Республике Казахстан наблюдается самый динамичный рост в данном направлении. Однако понимание того, что трансформация финансового сектора вопрос актуальный, присутствует и в трех остальных странах Союза.

При этом важно сказать, что цифровые платформы, как и инновации в целом, подвержены эффекту «преимущества первопроходцев» — кто первым пришел на рынок, тот и получает его определенную долю, вместе с тем задача регуляторов — не допустить монополизации рынков.

Финтех-компании по сравнению с классическими финансовыми организациями быстрее интегрируют инновации, оперативнее запускают новые продукты и сервисы, разрабатывают новые бизнес-модели. Традиционные же участники финансового рынка вынуждены или приспосабливаться к новым реалиям и адаптировать собственные продукты, или создавать новые. Сегодня мы видим определенную конкуренцию в этой области в ЕАЭС.

ПЛАС: Вы отвечаете за общий путь развития всех пяти стран ЕАЭС. Конечно же, нельзя забывать, что Евразийская комиссия была создана, когда мы уже были крайне разобщены. И именно Евразийская комиссия работала над гармонизацией наших законодательств. Но в области цифровизации, как мне кажется, Евразийская комиссия могла бы сегодня выступить с общими базовыми принципами и задать тренд нашим государствам, чтобы мы не отдалились в ходе этого процесса так далеко, как сделали это в предыдущие 30 лет. Как Евразийская комиссия видит свои ближайшие задачи в области гармонизации национального законодательства государств в части, например, безопасности, идентификации, персональных данных и т. д.?

Р. Бекетаев: Начну с того, что я сам работал в Национальном Банке Республики Казахстан и знаю, что это очень консервативный институт. Думаю, что эта черта присуща всем регуляторам, и не только в ЕАЭС, но и во всем мире. Кроме того, Комиссия работает исключительно в тех правовых рамках, которые обозначили государства-члены. Направления гармонизации в сфере финансовых рынков определяются государствами-членами самостоятельно.

Ваши предложения мы обязательно обсудим. В случае, если страны сочтут целесообразным и возможным сближать свое законодательство в данном направлении, на площадке Комиссии будет организована соответствующая работа. Однако, насколько мне известно, национальные регуляторы стран Союза уже работают в этом направлении.

Сейчас один из важнейших вопросов — это персональные данные. Мир движется к тому, что сам клиент становится собственником своих персональных данных или как минимум стремится им стать. Потому что эти данные сегодня становятся источником получения прибыли.

Да, безусловно, присутствует аспект, что персональные данные агрегируются и структурируются. Безусловно, есть вопрос, когда финансовые институты говорят, что доступ клиента к персональным данным, его привычки по приобретению тех или иных товаров и услуг, а также осуществление работ, за которые платит клиент, создают определенную клиентоцентричность. И так как на этом зарабатываются деньги, то финансовые институты могут как минимум снижать расходы на свои услуги. Потому что это те самые реалии, на которых мы должны строить новый рынок, в том числе и регуляторику.

Ведь если обратиться к статистике, уже в одном только 2017 году было сгенерировано больше информации, чем за последние пять тысяч лет.

И если раньше, когда я возглавлял управление банковской инспекции, мы просто шли в банк и смотрели кредитные досье, то сегодня банки оцифровали многие процессы, и регуляторы, со своей стороны, используют новые технологии, чтобы просто иметь возможность эффективно обрабатывать этот массив данных. Чистота данных и чистота формирования кредитных досье — именно эти задачи должны быть основной повесткой регуляторов в данном направлении.

ПЛАС: Видите ли вы на нашем Евразийском пространстве место для единого оператора — организатора экосистемы или платежной системы? Например, живя в Москве, я не могу сейчас, к сожалению, дистанционно воспользоваться услугами одного из банков Казахстана, предлагающего очень привлекательные тарифы. Мне необходимо первоначально идентифицироваться в этом банке. Но я бы хотела сделать это в Москве, в ближайшем ко мне офисе российского коммерческого банка, чтобы мои данные затем попали в банк в Казахстане, и он смог бы предоставить мне свои платежные инструменты и сервисы. Как вы считаете, может ли возникнуть единый оператор, который бы обеспечил в ЕАЭС снятие всех ограничений такого рода для порядка 200 миллионного населения Евразийского пространства?

Р. Бекетаев: В текущей ситуации наблюдается некая конкуренция между банковским сектором, платежными системами и электронными цифровыми платформами. И в ближайшем будущем неизбежно произойдет конвергенция этих понятий. Что будет представлять собой банк обозримого будущего? Пока для меня как для финансиста нет однозначного представления по данному вопросу. Но, наверное, это будет что-то среднее между банком в классическом понимании и цифровой платформой. То, что сегодня мы видим и в России, и в Казахстане, а это появление финтех-ориентированных банков со своими экосистемами, скорее, уже финансовых партнеров, с которыми взаимодействуют поставщики и потребители товаров, работ и услуг.

Думаю, что на этом фоне создание общего платежного пространства, которое могло бы интегрировать различных партнеров на всем пространстве ЕАЭС, было бы удобно для населения наших стран, особенно тех его групп, которые часто работают и перемещаются в рамках Евразийского пространства. Кроме того, мы бы имели возможность использовать платежные инструменты, с очень привлекательными комиссиями. И в этом как раз и заключалась бы упомянутая мной клиентоцентричность!